Федор Федорович Карпухин создавать свои храмы начал на четвертом десятке лет после того, как ему в руки попала открытка с видом архитектурного ансамбля Кижей. В те годы, в середине 50-х прошлого века, руководство страны начало новое наступление на Православную Церковь.

А он, Федор Карпухин, высококлассный токарь одного из мценских заводов, закрывшись ночами в своей мастерской, из крохотных, аккуратно обструганных бревнышек, собирал точные копии Преображенской, Воскресенской, Покровской церквей с далекого острова на Онежском озере.

Сегодня, разглядывая макеты Карпухина (это и московский Храм Христа Спасителя, церкви Суздаля, Каргополя), вдруг ловишь себя на желании подняться по ступеням на паперть, открыть дверь, войти внутрь храма и вдохнуть его воздух, наполненный деревом и ладаном. И только осознав масштаб творения, понимаешь, — мастеру удалось главное — воссоздать Великое в малом.

За многие годы своего увлечения Карпухин вырезал из дерева портреты родных, земляков, героев былин и сценки из простой деревенской жизни, но постоянной темой в его творчестве были макеты храмов. В эти часы вдохновенного уединенного труда душа и память сердца были неразлучны.

Вспоминалось детство, хотя с безотцовщиной оно было коротким. Федора старшего, зажиточного крестьянина, мастера на все руки, не стало за неделю до рождения Федора младшего. В наследство жене и пятерым детям он успел оставить построенный своими руками большой, дом украшенный деревянной резьбой. Но в 29-ом вдову и сирот Карпухиных из него выселили под предлогом раскулачивания.

Спустя десятилетия Федор Федорович изготовил макет родного дома по памяти и в память об отце.

О Великой Отечественной он рассказывает скупо, хотя воевал с 41-го по 45-й. Но мало кого из фронтовиков, до последнего дня не тревожат пережитые бои и пожарища. Карпухин уверен: нести невообразимо тяжелый солдатский крест помогала молитва матери. Очень верующей была она, и детей научила любви и страху Божьему.

Войну Федор Карпухин начинал в разведке. Был награжден за взятие четырех «языков». В июле 1942-го, когда стал ясно, что его 40-я армия попала в окружение, документы и награды, как положено, закопал в землю. Пробыв в плену 9 месяцев, бежал. После недолгой проверки спецслужбами рядового Карпухина отправляют в пехоту, прямо на Орловско-Курскую дугу. И снова долгие, трудные версты войны, ранения, госпитали.

Сам Федор Федорович говорит, что сберег его Ангел-хранитель, да молитвы, которые он постоянно повторял: «Живые в помощи», «Да воскреснет Бог», «Богородице».

Однажды, вспоминает он, — позвали его в командный штаб. Пришел. Кто-то из командиров спрашивает:

— Ты в комсомоле?

— Нет.

И приказным тоном:

— Записывайся!

Карпухин не стал кривить душой.

— Не желаю!

До сих пор в ушах стоит разъяренный голос:

— Марш отсюда!

Весной 1945-го, после очередного госпиталя, с еще незажившими ранами, его отправляют на фронт под Берлин, куда он и прибыл 8 мая. Вернулся домой рядовой пехотинец Карпухин с медалью «За отвагу!» и орденом «Славы».

В марте 2010 года Федору Федоровичу исполнилось 90. В свои годы он держится молодцом. Много лет назад овдовев, содержит в полном порядке дом, сад, огород, правда не без помощи детей и внуков. А дом его с виду — терем. Ставни, стены в цветных причудливых деревянных узорах. Издалека виднеется венчающая крышу башенка, напоминающая капитанский мостик.

Когда смотришь на творения его рук — деревянные горельефы, скульптуры, макеты чувствуешь идущее от них тепло и радуешься таланту самобытного художника. Что он знает о гармонии, пропорциях, о законах жанра? Его работы просты, дышат добром и одаривают им смотрящих. В них не глазами, а душой и сердцем легко узнаются первообразы, вдохновенно исполненный мастером деревянных миниатюр.

Ольга Патенкова